Зарисовка трагическая. О жизненном.

Вишневский подошел к двери. Строго говоря, ему было все равно на то, что за ней произойдет. Ему хотелось жить и любить, страдать и совершать великие дела. Ему не было дела до этой двери и человека, который сидит за ней. На самом деле Вишневский давно для себя постановил, что он спасет планету, излечит всех людей от душевных недугов, произведя на свет великий литературный труд, и приютит бездомного котенка (который будет на грани гибели).
Дверь же была примечательна тем, что за ней сидел начальник. Начальник с бездумно-честными глазами, настолько честными, что это не могло не вызывать подозрений. Начальник вызвал Вишневского, как и всех членов его маленькой команды, чтобы выяснить нечто. Нечто было столь размыто и неясно, что тоже вызывало подозрения.
Дверь открылась – Вишневский вошел.
- Знакомый стол, - отрапортовал внезапно разволновавшийся Вишневский.
- Как, вы уже тут были? – осведомился другой начальник (непосредственно Вишневского), который тоже был тут и пробуждал в герое сего повествования нежные чувства.
- Да, меня тут собеседовали, - застенчиво ответил любезный Вишневский.
Все улыбнулись. Стол был кругл и незатейлив, намекая на равноправие сторон и открытость общения. Речь начальника номер один была коротка и неясна. Она снова породила в Вишневском тревожные мысли о Нечто. Нечто крылось в умах этих двух людей и заставляло смотреть очень честно.
- Какая у вас цель, Вишневский? Она не изменилась? Вы все еще хотите быть дизайнером?
Вишневский погрустнел. Он знал, что сейчас всплывет вопрос из разряда «кем вы себя видите через 5 лет?».
- Моя цель не изменилась, хотя я ничего для ее достижения не делаю, - нервничая ответил сотрудник, глядя то на одного, то на другого. Он ненавидел смотреть людям в глаза, но знал, что так нужно. Поэтому Вишневский страдал прямо сейчас за этим круглым столом, кричавшем об идеалах французской революции номер какой-то.
- Он очень многое делает, - вставил свои пять копеек начальник номер два, к которому Вишневский питал нежные чувства.
- Вам сейчас сколько лет? – сурово осведомился начальник номер один, нагибаясь над безразличным к сословиям столом.
- Двадцать четыре, - скромно отозвался Вишневский и виновато улыбнулся.
Повисла пауза. В такую паузу кто-то обязательно должен застрелиться. Эта пауза создана для подобных дел. Такую паузу ты чувствуешь всем своим существом и едва ли можешь противиться молчаливому указанию немедленно достать револьвер.
- Лааадно, - протянул Вишневский, еще больше нервничая и бездумно глядя в глаза обоим. По очереди. Он очень старался.
- Вам надо определиться, Вишневский! Дизайнером и менеджером у вас быть одновременно не получится. Вам нужно выбрать цель и идти к ней.
Вишневский судорожно пытался выбрать цель. Среди потоков его мыслей о бескрайних просторах человеческой дури, человеческой щедрости и человеческой доброты он не мог разыскать ответ на вопрос – какая же у него цель? Дизайнером он хочет быть или менеджером? Достоевский, Мандельштам и нечестно забытый школьной программой Анненский тревожно взирали на своего соотечественника откуда-то из соседней галактики, как бы вопрошая: «Ну что же ты, Вишневский?! Какая у тебя цель в жизни?!». А он сидел, печальный и нервный, не в силах определиться между двумя стогами сена.
- Вы понимаете, если вы придете ко мне через год и будете так же вот сидеть…, - печально начал и не закончил начальник номер один.
- Да, я понимаю, - униженно ответил Вишневский, за 10 минут до этого мечтавший спасти мир.
Чувство стыда поразило Вишневского. Разрушительная вина за собственное бездействие накрыла его с головой.

«- ну, прекрасно, - сказал тогда Чиклин. - а кто ж их убил?
- нам, товарищ Чиклин, неизвестно, мы и сами живем нечаянно.
- нечаянно! - произнес Чиклин и сделал мужику удар в лицо, чтобы он стал жить сознательно».
(Платонов)