1. Полное имя персонажа
Katarina Klein
2. Дата рождения, сколько полных лет персонажу
13 сентября, 2060. 20 лет
3. Описание внешности
Катарина пожалуй самая что ни на есть настоящая немка. Рост – 170, вес 58 кг.
Хорошая фигура, миндалевидные глаза карего цвета. Забавно, но, кажется и блеск и мягкость  в них все еще присутствует. Ну, и глупости тоже сполна хватает. Аристократизм, настоящий, не разбавленный излишним сознанием собственной значимости, а скорее уверенностью в себе настолько сильной, что кажется, Катарина вообще ничего не стыдиться. Ей присуща такая откровенность, открытось и искренность, какая никаким девицам легкого поведения и самым проженным цинникам и не снилась. Этакий ореол силы, но вовсе не подавляющей, а скорее противостоящей всем напастям мира, и всем тем трудностям которые испытывает каждый. Это отличает Катарину от большинства остальных людей. Смелость говорить то, что думаешь, и смех над всем. Как сама девушка любит повторять - если над двадцать первым веком не смеятся, то тогда нужно застрелиться.
Кожа вовсе не бледная, а скорее цвета слоновой кости, каштановые волосы и губы обычной, нормальной формы. В общем то, совсем не пухлые и совсем не ярко-красные. Нос с горбинкой, широковатые плечи и некоторая вытянутость лица самой Катарине не нравится. Совершенно.
Из причесок девушка научилась только заплетать косу и делать шишку, ито, не очень уж и аккуратную. Все дело в том, что вплоть до шестнадцати всем этим занималась Агнесс, а потом пришлось забыть и о гувернантке и об изящных и утонченных прическах.
Выражение лица чаще всего либо сосредоточенное, либо одухотворенно-мечтательное. И, как у всякого, пожалуй, печальные, если девушка не улыбается. А улыбается она часто, и эта печаль и горечь скрывается за двумя огоньками и в ямочках на лице, когда Катарина смеется.
Тонкие запястья, тонкие лодыжки, длинная шея и матовая кожа. Яркий представитель аристократии по случайности, забредший в трущобы. Одевается в какой-то странной комбинации классического и романтического стиля, предпочитает платья до колен с завышенной талией. Туфли на каблуках носить не любит, предпочитая «лодочки», хотя и в джинсах с кроссовками ее увидеть можно. Если совсем уже запариться.
Косметикой вообще не пользуется. Не из-за каких-то там принципов,Катарина просто не очень доверяет местной продукции, а краситься нормально так и не научилась.
4. Эссе для поступления в Университет
Меня зовут Катарина Кляин. И это эссе, я хотела бы посвятить тому, как сильно меняются люди, и тому, как многое может случиться с тем, кто даже и не подозревал об этом.
Мой отец – Конрад Кляин не только принадлеал к аристократии, но и известным писателем, автором многих книг, за которых даже получил Пулицмеровскую премию, и активистом в борьбе за права ребенка. Но в общем, мне было горазде важнее, что он очень любил меня. И, кажется, баловал намного сильнее, чем стоило. Вплоть до пяти лет я и не думала о себе, как об отдельной личности. Папа был моей частью, точнее, моим миром, и только в пять лет я поняла что я – это я, Катарина и папа – это другой человек. Это был очень важный момент в моей жизни.
Я родилась и выросла в Берлине, моя мать – Анна Штольц, познакомилась с отцом еще в университете. Она была дочерью бизнесмена, и училась в одном из самых престижных заведений. Потом, его разбомбили, и я даже не могу вспомнить, как он назывался. В общем, мама с папой встретились там, на вечере и влюбились почти сразу же.
Такую любящую пару я ни разу больше не видела. Они вс время были вместе, делали вместе все - даже мамины наряды выбирали по каталогу. Вечером, когда меня приводили из школы, я часто заставала их во время разговора на кухне, когда папа увлеченно рассказывал о событиях дня, а мама восторженно слушала.
Она всегда и всюду сеяла атмосферу любви и заботы. Но тогда я этого не ценила, подобное было кажется, вплоне естественным. Только сейчас я понимаю, что мои родители, и их немногочисленные друзья были каким-то вымирающим видом, последним вздохом прошедшей эпохи. Но тогда я ничего этого не знала.
В семь лет я впервые пошла в школу – шел 2067 год. Очень отчетливо помню, какими странными и интересными мне казались остальные дети. До этого я видела только взрослых – маму, папу, няню Агнесс (она была беженкой из Венгрии, и была мне очень близка, часто рассказывала сказки и благодаря ней я знаю этот язык, позже сыгравший большую роль в моей жизни). Но ни одного ребенка я еще ни разу не видела. 
Клара была моей первой и самой лучшей подругой. Нас посадили за одной партой, и мы сразу подружились. Эта девочка с ярко-голубыми глазами и белокурыми волосами была, пожалуй, самой красивой в нашем классе. Позже она попала под бомбы, как раз когда шла гулять с одним из своих друзей. Она не была богатой, скорее наоборот, выиграла возможность учиться в этой школе.Это было одним из самых закостенелых и чопорных учебных заведений, которые только были в Берлине. Не знаю, зачем отец выбрал именно его – предчувствовал ли он, что все остальные школы подвергнутся «чистке»?
Учителя и ученики – все они казались, раздувались от сознания собственной значимости, и часто Клара была одной из мишеней, которую за глаза называли «Крысой из трущоб». Вот о чем я говорю – классовая несправедливость давила со всех сторон. Какое бы произведение мы не читали, на какую бы тему не говорили, всегда все возвращалось к тому, что слабыми должны управлять сильные. Я не могу осуждать учеников - это были дети. Разве могли они не верить тому, что им упрямо твердили с пеленок?
И все же, назвать это время совсем ужасным я не могу. Ведь когда тебе десять лет, весь мир представляется огромной шкатулкой, в которой каждый раз оказывается все больше и больше сюрпризов и все больше и больше загадок.
Я читала тогда английскую литературу – вообще, Англия оказала на меня большое влияние. Я боготворила все ее традиции, все наследие английской культуры было мне иногда даже ближе, чем наследие моей собственной страны.
То время запомнилось больше тем, как я выбегала из школы с чувством облегчения и радовалась возможности попасть домой. В Берлине тогда было много маленьких красивых улочек, и помню нашу семейную поездку в Дрезден. У меня до последнего хранились фотографии оттуда, но потом они потерялись.
В классе училось еще много детей из высшего света. И весь класс был разделен на какие-то группы, и взаимодействие между этими группами носило часто до смешного символичный характер. Каждое слово всегда имело тройной смысл, а потом, когда нам добавили французский, все стало еще сложнее. Фразочки ля-Франзе, которые эти детишки в смешных штанишках и бантиках плохо повторяли, были часто грубее всех уличных нецензурных выражений вместе взятых.
Потом, я закончила школу вместе с Кларой – на отлично. Наверное, именно ей я обязана такими успехами в учебе, эта девочка заставляла меня сидеть в библиотеке и часто убеждала в необходимости слушать учителей. Клара в чем-то была намного меня сильнее. А сильные конструкции, как показало время, если ломаются, то ломаются навсегда.
Потом начались военные конфликты, падение экономики и во всей этой суматохе, я потеряла Клару.
Всех моих одноклассников я встретила позже – кто был министром, кто генералом. Домохозяйки, щеголявшие в нарядах от Шанель по грязным улицам полных беспризорных детей – вот самое сильное впечатление, которое я когда-либо видела в своей жизни.
А тем временем, мой отец отчаянно пытался помочь своей стране. Мама устраивала благотворительные вечера, и даже маленький приют для детей потерявших своих родителей. Помню, как в каждом из них она умела находить талант и развивала его всеми силами. Мама вообще умела создавать везде ощущение праздника и теплоты.
Отец метался на работе, как-то, раз я поймала себя на мысли, что мне следует с ним поговорить – но каждый раз проблемы в классе, или помощь матери в приюте мне мешали. Вот так вот. Я до сих пор себя виню в том, что так мало внимания уделяла отцу.
Еще одно из самых моих ярких воспоминаний было тогда, когда я впервые поговорила с детьми из маминого приюта. Все же, общество в котором ты живешь, накладывает отпечаток. И я первое время, стыдно сказать, действительно старалась с ними не разговаривать. Но все же.… В один момент, помню, мы все играли в догонялки. И заигравшись, я даже забыла о том, с кем играю. Потом, остановившись передохнуть, эти дети начали весело петь песенки, которые едва ли можно будет упомянуть здесь. И тогда я впервые поняла, что это такое, общение без правил и общение совершенно компанейское. В детстве все выводы делаются быстро и навсегда. Тогда же я сделала вывод что все дети, они различаюся только одеждой. И эти дети ничуть нас не хуже и точно такие же. Любят поиграть и петь песни, но совершенно этого не стесняются. Поэтому, позже, я так и не смогла принять идеологию страны, точно так же, как и мой отец, и моя мать. Наверное, именно поэтому все пройзошло подобным образом.
Приют пришлось закрыть. Мать заболела каким-то вирусом гриппа, и отец при всем желании и вложении последних денег так и не смог ее вылечить.
Она болела быстро и сгорела буквально за месяц. А я была так напугана и так хотела верить, что все обойдется, что до последнего общалась с ней как с простудившейся, и шутила, и рассказывала какие-то новости... А она улыбалась. Мама улыбалась, по-моему, всю жизнь. Ничто не могло смутить эту женщину, и ничто не могло помешать ей быть самой собой.
Отец плакал. Долго. За ту ночь он постарел еще больше, чем за те годы отчаянной работы. И через месяц скончался от сердечного приступа. А я этому, по прошествии стольких лет даже рада. Он не видел того, что произошло с его страной, которую этот человек так любил.
После немногих попыток поступить в иностанный университет - меня таки и не приняли за принадлежность к высшей власти военной Германии, я долгое время я работала переводчицей. Венгерский, английский, немецкий и французский – хороший заработок был мне обеспечен.  Так прошли долгие годы, и я с болью в сердце видела то, что происходило на улицах.
Клеймо кровопийцы, по высшей справедливости оказавшейся на равных с простыми людьми, пришлось ко мне очень быстро. Агнесс - единственная моя оставшийся близкий человек, кажется,  такое клеймо не совсем устраивало. Да, ее винить сложно. У этой женщины пятидесяти лет были уже внуки, и очень много проблем, а мое присутствие их кажется усугубляло. Добрая женщина просто попросила меня уйти, со слезами на глазах и моля Бога о прощении.
Если и есть Бог, то он должен ее простить.
Так все и было. Я никогда не думала, что со мной подобное случиться. Никогда не думала, что Клара станет проституткой и умрет от бомбы, что моих одноклассников расстреляют за трату школьного имущества, что я забуду даже название университета, где встретились мои родители.
Но с нами всегда происходит то, о чем мы даже и не думали никогда.
Этим я заканчиваю свое эссе, и надеюсь поступить в университет. 
С уважением
Катарина Кляин

Отредактировано Katarina Klein (2010-08-17 21:26:44)